– Как вы тут оказались и что вам надо?

– Извините, Елена Николаевна, – произнес полковник. – Но сначала мы попросим ответить на наши вопросы.

Елена пожала плечами и уселась в кресло. Она прекрасно играла роль, придуманную Зотовым.

– Это вы его уложили? – спросил Петр Александрович, нагибаясь над Мизиным.

– Да.

– Почему

– Я могу не отвечать на этот вопрос. Это мое личное, если хотите, интимное дело.

– Уважаемая Елена Николаевна, когда дело касается государственных интересов, то ни о каком интиме не может быть и речи. Может быть, с Дмитрием Николаевичем вы будете более разговорчивы? – спросил он, заметив взгляд женщины, брошенный в сторону майора.

– Может быть…

Полковник повел бровями. Подоспевшие офицеры охраны, взяв уже пришедшего в себя профессора под локти, вывели его из квартиры. Саблин последовал за ними, оставив Елену Николаевну и майора наедине.

«Странно, все очень странно», – думал он, чувствуя, что за его спиной опять что-то замышляется.

Вспомнив, что комната Бережной прослушивается, Петр Александрович бросился к дому напротив.

– Ну, рассказывай, – выдохнул Зотов, когда за полковником захлопнулась дверь. – И принеси, пожалуйста, что-нибудь попить.

Пока Лена ходила за водой, Дмитрий вытащил прикрепленный к телефону «жучок» и положил в специальную экранированную коробочку. Он не хотел, чтобы их разговор услышали в соседнем доме.

– Да, в общем, ничего особенного не случилось, – донесся из кухни голос – Мизин пришел подвыпившим. Стал интересоваться завтрашним зондированием, не верил, что я смогла найти ключ к дешифровке. Затем сокрушался, что его хваленая система раскрыта, ну а потом начал объясняться в любви. Говорил, что любит, будет любить и всегда любил только меня.

– Постой, что значит «любил»?

Лена вздохнула:

– Мы знаем друг друга с института: учились на параллельных курсах. Перед получением дипломов даже в ЗАГС решили пойти, но я вовремя одумалась.

Дмитрий изумленно посмотрел на нее. Такого оборота он действительно не ожидал.

– Почему ты мне раньше ничего не сказала?

– Ну, во-первых, ты не спрашивал, а во-вторых, следователю совсем не обязательно знать, что подозреваемый был когда-то в близкой связи с его нынешней любовницей. Да и ты разве не мог сказать, что подозреваешь его?

– Не мог, – твердо ответил Зотов. – Я не мог тебе давать наводку на определенного человека. Ты должна была чувствовать себя уверенно со всеми, чтобы случайно не выдать себя. Убийца очень умен и коварен.

– Но это не Сергей.

– Почему?

– Если бы он решил меня убить, я бы это почувствовала. У него были глаза хоть и пьяные, но влюбленного, а не убийцы.

– Ты уверена?

– Я же женщина.

Дмитрий пожал плечами, но промолчал, подумав, что она права: пьяный на дело не пойдет.

– Что было дальше?

– А дальше он полез целоваться. Тогда я применила свой любимый прием: нажала на точки под ушными раковинами. Мизин потерял сознание и свалился в угол.

Зотов вздохнул:

– Неужели я изначально ошибся? Либо я полный осел, либо Мизин действительно очень умен, либо…

– Не огорчайся. Ты обязательно поймаешь истинного убийцу.

– Идиот, – хмыкнул Дмитрий. – Захотел быстро и легко взять его. А он раз – и проплыл мимо сетей. Ничего, эта рыбка от меня не уйдет! Гадом буду… 

11

Выйдя от Бережной, майор побежал к штабу. Смутная тревога и подозрения влекли его в лабораторию. В дежурке Зотова уже ждали полковник Саблин и капитан Михеев.

– Как дела? – спросил Петр Александрович.

– Потом, все потом. Сейчас надо выяснить, где Черков и Куданова.

Дежурный центрального поста сообщил, что профессор и доктор лабораторию не покидали. Отдав распоряжение никого не впускать и не выпускать, офицеры спустились под землю.

Черкова нашли в его отсеке. Он то склонялся над электронным микроскопом, то вычислял что-то на компьютере.

– Простите, профессор, вы не знаете, где сейчас находится доктор Куданова? – спросил Зотов, впившись глазами в Андрея Митрофановича.

– Я ее послал час назад в аппаратную готовить программу.

Офицеры направились в четвертый отсек. Там было пусто.

– Опечатайте аппаратную, – приказал Зотов капитану. – А мы с Петром Александровичем осмотрим блок.

Один за другим пройдя все научные и жилые отсеки, офицеры подошли к хозблоку, выходящему в шахту для спецотходов.

– Давайте-ка заглянем в кислотную камеру, – предложил Зотов.

Надев защитные маски, офицеры открыли дверь. Посредине камеры стоял резервуар с кислотой, из которого поднимались к вытяжке ядовитые испарения. Подойдя к нему, мужчины сразу увидели растворяющиеся на глазах остатки костей. К краю кислотной ванны прилипли два тоненьких волоска. По-видимому, они принадлежали Кудановой, так как она одна в Зоне красила волосы в такой неестественный красно-фиолетовый цвет.

Выйдя из камеры, офицеры сняли маски и вдохнули чистый воздух.

– Черт возьми, приди мы хотя бы на десять минут пораньше, – успели бы вытащить хоть одну косточку Кудановой, – чертыхался Саблин, вытирая со лба капельки пота.

– А почему ты думаешь, что это она? – в упор спросил Зотов.

Петр Александрович крякнул и нервно пожал плечами:

– А кто тогда?

– Да-а, неплохо задумано. В лучшем случае Веру Александровну хватились бы только утром. У нее сегодня по графику ночные опыты.

– Так значит – Черков?

– Не знаю, – выдохнул Дмитрий. – Судя по времени растворения человеческого тела в кислоте данной концентрации, в момент, когда Куданову бросили в резервуар, Мизина отвели уже домой под наблюдение капитана Смакина. Надо проверить, кто в это время, кроме Черкова, мог находиться в лаборатории. Если никого, то улики налицо, хотя и косвенные. Я не думаю, что Вера Александровна сама решила искупаться в кислотной ванне.

– Не переживай, майор, каждый может ошибиться. Я вообще не верил во всю эту катавасию и только теперь понял, как ты был близок к истине. Между прочим, прежде чем брать Черкова, необходимо получить добро Москвы. У меня есть указание никого не трогать без личного разрешения генерала.

– Сделаем запрос, когда будут готовы все результаты экспертизы и мы найдем хотя бы одну крепкую улику.

– Естественно.

Следующие два часа ушли на то, чтобы вылизать кислотную камеру и проверить аппаратную. Кроме уже найденных двух волосков, оказавшихся свежими, в отсеке больше не обнаружили ничего свидетельствующего о преступлении. Оборудование было исправно. Главный компьютер показал, что им пользовались два часа назад по утвержденной программе.

«Странно, – думал Зотов, мучительно сопоставляя полученные факты. – Убийца убрал все следы, а два волоска оставил на самом виду. Опять случайность или…»

Майор никак не мог понять поведения Черкова, ведь, убив Куданову, он тем самым по уши выдавал себя. Узнать же правду теперь не составляло труда: достаточно вколоть профессору одну ампулу, которых в Зоне было предостаточно, чтобы Андрей Митрофанович добровольно признался во всех смертных грехах, начиная с материнской утробы. Шестое чувство подсказывало Зотову, что он не убивал Куданову и вообще не причастен ко всем этим заморочкам. Тщедушный профессор способен был отправить на тот свет только своих подопытных, и то лишь потому, что никто за это его не накажет. Но совершить преступление, нарушая закон, трястись от страха за собственную шкуру – это было выше его сил. Отъявленный трус скорее отравился бы сам, чем позволил втянуть себя в опасные игры. Только страх расплаты, а не совесть, заставляли его подчиняться закону.

«Черков не убийца, – твердо решил майор. – Необходимо установить за профессором постоянное наблюдение, ибо теперь нет никакой гарантии, что на него не свалится кирпич с деревянного дома».

Рассуждения Зотова были весьма логичны. Убийца понял, что замять дело не удастся: майор слишком упрям, чтобы сдаться без боя. Поэтому убийце оставалось одно – свалить все на невинного человека. Новая жертва из ассистентов была маловероятна: одна только что вернулась из отпуска, вторую, по настоянию Зотова, отправили в отпуск, третья находилась на больничном, а новенькая, прибывшая с Бережной, была не в счет. Оставались только два человека, способные стать козлами отпущения, – Мизин и Черков. Но опять-таки Мизин уже выпадал из этого списка, так как во время убийства Кудановой у него было железное алиби. Значит, Черков. Или есть четвертый? «Но почему же все-таки убрали Куданову? Или я подошел так близко к убийце, что Вера Александровна стала опасной свидетельницей? Или невинную женщину подставили, чтобы свалить все на Черкова?»