– Слушай, майор, – предложил Петр Александрович, выводя Дмитрия из задумчивости. – Если мы хотим успеть до утра – нам надо разделиться. Я произвожу обыск в лаборатории, а ты на квартире у Кудановой.

– Хорошо. Возьми себе в помощь капитана.

12

В пять утра офицеры ввалились на квартиру Дмитрия.

– Что с обыском у Кудановой? – сразу спросил Саблин, с ожесточением сдергивая с ног сапоги: в управлении он ходил исключительно в импортных туфлях.

Зотов вздохнул, хотел выдать что-то нецензурное, но промолчал.

– Ничего интересного, – после паузы ответил он.

– Но, мне кажется, ты чем-то обеспокоен?

Дмитрий ответил не сразу и говорил медленно, как бы думая вслух:

– Понимаешь, мне кажется, у любого нормального человека, а тем более одинокого, должны быть какие-то личные, сугубо интимные вещи: старые семейные альбомы – а судя по анкете, Куданова была замужем, да и родители умерли совсем недавно – или ее собственные фотографии детства, юности, в конце концов, письма, да много всякого. Но я не нашел у нее абсолютно ничего, что могло бы рассказать о ее жизни. Она пробыла в Зоне три года, а такое впечатление, что приехала в кратковременную командировку и взяла с собой лишь зубную щетку. И потом…

– Что?

– Да так: – Зотов махнул рукой. – Все это лишь смутные подозрения, как ты говоришь – субъективные. Мы здесь скоро совсем свихнемся и будем подозревать даже покойников.

– Где-то я уже это слышал или читал. Может, ты все-таки раскроешь загадочный ход твоих мыслей, а то у меня с дедукцией последнее время дело обстоит неважно.

Дмитрий рассмеялся:

– Не обижайся, полковник, но я больше никого не буду обвинять, не проверив сто раз.

– Послушай, ты хочешь сказать, что на квартире Кудановой кто-то побывал до тебя?

– Не исключено, хотя отпечатки пальцев только ее и не было того бардака, когда что-то ищут. Вообще, судя по теперешней раскладке, получается, что Куданова и Черков были сообщниками, а в это трудно поверить.

Майор вспомнил, с какой подленькой улыбочкой Черков закладывал свою коллегу по работе. Ведь именно от него Зотов узнал, что Куданова занимается любовью с «экземплярами», да и не только это. Почти все сотрудники лаборатории были информаторами Особого отдела, и Черков с Кудановой не исключение.

«Нет, – думал Зотов, – на сообщников они не похожи, хотя это тоже может быть очередной уловкой. Но если нет, то как объяснить их стопроцентное алиби в убийстве лейтенанта? Значит, есть четвертый, но кто он, черт возьми, и как проник в лабораторию, ведь никаких свидетельств, что убийца опять воспользовался шахтой, не обнаружено».

– Почему ты решил, что они не работали вместе? – спросил полковник, устало зевнув.

– Чутье.

– Извини, но у тебя и с Мизиным было чутье.

На это трудно было что-нибудь возразить, и Зотов промолчал. Он потянулся и встал с кресла. После бессонной ночи в глаза словно песок насыпали.

– Пойду холодный душ приму, – сказал он прикорнувшему напротив Саблину.

– Давай, я После тебя.

В половине девятого офицеры уже сидели в столовой. За завтраком они незаметно, но очень внимательно наблюдали за Черковым. Профессор как ни в чем не бывало уминал свою любимую манную кашу, запивая ее какао.

– Да он великий артист, – прошептал Саблин.

Майор лишь пожал плечами.

Оставшаяся часть завтрака прошла в напряженном молчании. Разговор продолжился в кабинете Зотова.

– Значит, так, – рассуждал полковник, развалившись на кожаном диване. – Запрос в Москву мы уже послали. Если генерал не отходит от очередного выезда в баню, то сейчас ему должны принести телеграмму. Пока он ее переварит, посоветуется с товарищами… Короче, часиков в одиннадцать получим ответ.

Саблин не знал, что кроме телеграммы куратору Зоны Дмитрий послал еще одну – своему непосредственному шефу, генералу Орлову.

Зазвонил телефон.

– Зотов слушает… Иду.

– Из Москвы? – встрепенулся Саблин.

– Нет, надо почту принять. Подожди здесь, я скоро.

Майор вышел из кабинета. Он не соврал – пришла телеграмма от Орлова. В ней говорилось, что Дмитрий может действовать по своему усмотрению.

Через час пришел ответ от Быкова с точно таким же текстом. Оба генерала, не сговариваясь, давали полную свободу действий своим подчиненным.

В двенадцать часов у начальника Зоны состоялось совещание, на котором присутствовали профессор Седой, полковник Саблин, майор Зотов и оба заместителя, отозванные из отпусков.

После часовых дебатов собрание решило: установить за профессорами Черковым и Мизиным постоянное наблюдение. С этой целью во втором блоке уже поставили скрытые камеры. Пункт наблюдения разместили в подсобном помещении соседнего третьего блока. Дома у профессоров включили подслушивающие устройства. Было дано указание всем постам и информаторам сообщать обо всех перемещениях Черкова и Мизина.

Дежурство на пункте наблюдения со сменами в четыре часа распределили между Зотовым, Саблиным и двумя старшими офицерами охраны.

На первую смену вызвался сам Саблин.

13

Черков появился в лаборатории к двум часам дня, так как до обеда он отдыхал после ночных опытов, часть которых пришлось отложить из-за исчезновения Кудановой. Майор решил посетить профессора и поговорить по душам. Спустившись во второй блок, он вступил во владения Черкова, а самого профессора нашел в пятом отсеке – точной копии того, где погиб Макарин.

Каждый раз, когда Дмитрий заходил к ученому, он ощущал смешанное чувство омерзения и жалости к его подопечным. Лишь служебная необходимость заставляла осматривать камеры. В пятом отсеке размещались заключенные, подвергнутые разным степеням лучевой, химической, бактериологической и другой обработки. В конце коридора находилась лаборатория. Открыв дверь, Зотов сразу увидел Черкова. Тот стоял рядом с прозрачным колпаком, под которым лежал погруженный в жидкость обнаженный человек, и делал пометки в журнале.

Сорокалетний профессор был невысок, а из-за внешнего сходства с Лениным его называли Ильичом. Услышав шум открывающейся двери, он обернулся:

– А-а, Дмитрий Николаевич, здравствуйте, еще раз. – Черков расплылся в улыбке. – Опять надо отчет в Москву писать?

– И это тоже, – хмуро сказал Зотов.

– Между прочим, раз уж вы здесь, не хотите ли взглянуть на мой новый «экземпляр» для ВМФ? Правда, чтобы перевести его на океаническую воду, понадобятся время и наша база на Дальнем Востоке, но в принципе на бумаге все расчеты готовы, дело лишь за практическим внедрением. Есть, конечно, проблема с давлением на больших глубинах и еще кое-какие вопросы, но я с ними справлюсь. А знаете, что натолкнуло меня на научный поиск и решение столь трудной задачи?

Зотов пожал плечами, так и не решив, как смотреть на профессора – как на ученого или как на сумасшедшего.

– Вы когда-нибудь слышали об африканской двоякодышащей рыбе-протоптере из озера Чад? – продолжал Черков. – И не удивительно – это не ваш профиль. Конечно же, рыба – не прообраз моего детища, она послужила лишь основным звеном, которое соединило мои доселе безуспешные попытки. Ученые давно работают с протоптером, вырабатывая из его мозга некий экстракт, который применяют в качестве снотворного, лишенного каких-либо побочных действий. Я тоже занимался в свое время этой проблемой, естественно, для своих целей, пока вдруг не обнаружил весьма интересные вещи…

Профессор светился радостью, был горд и явно наслаждался собственным величием. Он говорил взахлеб, почти без перерывов и остановок, яростно жестикулируя, словно стремился подавить майора научными терминами и формулами, в которых Зотов понимал столько же, сколько профессор в ловле шпионов.

«Да он точно сумасшедший, – подумал Дмитрий, терпеливо ожидая, когда заткнется уважаемый ученый. – Все-таки правильно я говорил: в таких лабораториях должны работать либо фанатики, либо отъявленные негодяи. Интересно, а сам-то я кто?»